«Откройте шкаф», – приказал полицейский.
Я повиновалась, и его подчиненные, бесцеремонно вывалив на пол груду вещей, стали в ней рыться. Я отошла к окну, сгорая от стыда. Никаких ценностей там обнаружить не могли, но было противно, что чужие люди касаются моего белья. Две недели назад арестовали Бориса, и теперь прокуратура дала санкцию на обыск в нашем доме. Ни на йоту я не сомневалась в невиновности любимого, считая, что его подставили деловые партнеры. Но разве что-то докажешь церберам в форме?
Ежедневно ко мне наведывался следователь, подробно расспрашивая о знакомствах, встречах, контактах Бори. Но я ничего толкового рассказать не могла. Борис считал: лучший способ сохранить тайну – не открывать ее никому. Тем более – женщине.
– Как вы познакомились со своим женихом? – спросил следователь. И я рассказала, что впервые увидела Бориса в душном здании одного академического института, где проходила презентация некоего чудо-средства против артрита. Столы были поставлены буквой «П».
В центре восседали виновники торжества, а по бокам – мы, несчастные медики, вынужденные несколько часов томиться в ожидании заключительной части мероприятия. Лекарство оказалось баснословно дорогим и, конечно, недоступным для пациентов больницы, которую я представляла на презентации. Нам оно было просто не по карману.
– Скучновато, правда? – спросил меня импозантный мужчина, когда я зевнула. Он сидел, справа от меня, на вид ему было лет тридцать. Я, молча, кивнула. – Учту и сделаю замечание нашим бездельникам. Пока же позвольте представиться: Борис, консультант по экономическим вопросам фирмы, представляющей этот продукт.
Мне стало немного стыдно за свою откровенность. В конце концов, «хозяева» нас хорошо принимали: на столе – минералка, в перерывах – кофе с пирожными и разнообразные бутерброды.
В конце мероприятия состоялся фуршет.
Новый знакомый опять оказался рядом со мной и ухаживал, как самый галантный кавалер.
– Я не пью, потому что сегодня за рулем, – ответил он на мой вопрос, почему его бокал все время пуст.
Вечером Борис предложил подвезти меня домой. У него был шикарный «Мерседес» последней модели. Я просто утонула в мягком уютном кресле машины. После нескольких бокалов вина язык развязался, и я всю дорогу рассказывала смешные истории из своей врачебной практики. А спутник искренне хохотал.
На следующий день экономический консультант пригласил меня в оперный театр. В субботу я пригласила его в гости. Он произвел отличное впечатление на моих домашних. А через пару месяцев Боря подарил кольцо с крупным бриллиантом и предложил выйти замуж.
– Разве вас никогда не интересовало, откуда у вашего жениха столько денег? – допытывался неугомонный следователь.
Неужели подобными вопросами он надеется вытащить из меня ценную информацию? Ничего у него не выйдет! Да, меня поразил Борин особняк с мраморными ступенями, воротами художественной ковки и громадным бассейном. Но я искренне верила, что деньги жених заработал исключительно честным трудом, будучи хорошим экономистом.
Мы решили пожениться в мае, и в ожидании свадьбы я жила у Бори. А на работе… Такой контраст по сравнению с нынешней моей жизнью!
Каждую неделю палаты пополнялись новыми больными, один выглядел хуже другого. Большинство пациентов составляли пенсионеры, которые зачастую не могли приобрести для лечения даже самое необходимое. Наша же больница давно не получала лекарств. Поэтому нам, врачам, нередко приходилось решать проблему: покупать больным таблетки за свой счет или равнодушно смотреть, как они мучаются. Чего греха таить, если пациент не мог приобрести лекарства, порой его выписывали досрочно. А в Борином доме, где все буквально дышало роскошью, я отдыхала от горьких реалий современного бытия. Жених вообще предлагал мне уволиться и стать домохозяйкой. Но я отказалась: привыкла работать врачом и любила свою профессию.
– А что делал ваш жених в день ареста? Этим вопросом следователь затронул самую больную тему.
Мы с Борей собирались за покупками, но неожиданно зазвонил его мобильный. Борис извинился и сказал, что ему нужно ненадолго отлучиться, но не приехал домой, ни вечером, ни на следующий день. А потом я узнала, что он находится в СИЗО.
Сыщик подробно расспрашивал, в котором часу раздался звонок, о чем Боря говорил с собеседником. Я что-то отвечала, но, кажется, не очень внятно. Вскоре следователь от меня отстал, ушли и остальные, перевернув дом вверх дном. А потом состоялся суд. Борю обвинили в связях с преступной группировкой, занимавшейся продажей краденых автомобилей, и осудили на пять лет. Вот тогда-то и начался настоящий кошмар…
Газеты и раньше писали об этом процессе, но сдержанно, не называя фамилий. А после вынесения приговора журналисты, словно с цепи сорвались. Борису уже приписывали не только финансовые махинации, но даже убийства, хотя и совершенно необоснованно. Ведь в официальном обвинении этого не было. Досталось, конечно, и мне. В какой-то статье напечатали, что я была Бориной любовницей. Причем, указали не только фамилию, но и больницу, где работаю. К тому же автор намекнул, что не мешало бы устроить финансовую проверку в этой организации. Из больницы меня не выгнали лишь потому, что не хватало специалистов. Однако я все равно уволилась, не выдержав тяжелой атмосферы, которая там царила, и устроилась на работу в другое место.
Всегда свято верила в невиновность Бори, надеясь, что справедливость все-таки восторжествует, и любимого выпустят на свободу. А потом Боря прислал письмо с какими-то непонятными цифрами вместо обратного адреса (позже разобралась, что это номер его колонии).
«Прости за то, что совершил, – писал он мне. – Я люблю тебя. Но больше не имею права, ни на что надеяться. Ты свободна. Не стоит связывать судьбу с заключенным! Будь счастлива!»
– Доченька, моя подруга приглашает нас на день рождения, – сообщила мама в день, когда пришло Борино письмо. – Давно мечтает познакомить тебя со своим сыном Толей. Очень порядочный человек. Ему тридцать два…
Заложив кольцо, подаренное Борей, я купила билет туда, где мой возлюбленный отбывал наказание.
Все Борино имущество конфисковали, мне пришлось вернуться в двухкомнатную «хрущевку» к родителям. Дома постоянно давили на меня. Кроме того, маме помогала ее двоюродная сестра. Она прочитала ту пресловутую газетенку и была настроена категорически против Бори. Папа, хоть и молчал, но чувствовалось, что он явно принял сторону обеих женщин. А все мои подруги вообще были глубоко убеждены, что я давно забыла своего непутевого жениха.
– Ну как можно любить преступника?! Нонсенс! – говорили они мне.
– Что есть любовь? – рассуждала я в ответ. – Порой люди путают ее с желанием стабильности и материального благополучия, которое им может дать другой человек. Но ведь богатый избранник не кукла и не робот. Он может оступиться, ошибиться. Я где-то читала, что любить – значит прощать. И, честно говоря, девочки, полностью с этим согласна.
А теперь мои знакомые называют меня еще и «декабристкой». Потому что заложила в ломбарде кольцо с бриллиантом, подаренное Борей, и купила билет туда, где он отбывает наказание. Знакомая рассказала мне, что заключенным разрешают жениться. Добьюсь того, чтобы нас расписали в тюрьме, и буду работать врачом в поселке, где живут жены осужденных. Я могу быть счастлива только с Борей.
