История эта началась давно. Тогда еще не было на свете не только меня, но даже и моей мамы. А три года назад неожиданно открылись некоторые подробности, которые сильно повлияли на наше отношение к событиям минувших дней и некоторым их участникам.

Люблю на досуге почитать женские журналы. А когда вопросы, затронутые в них, цепляют за живое, могу, и письмо в редакцию отправить. В последнем номере любимого издания главной была тема женщин, которые предпочли карьеру семье. В публикации говорилось, что это, мол, сейчас так делают, а наши мамы-бабушки подобным образом никогда не поступали! «Надо же!» – подумала я возмущенно, и рука сама потянулась к ручке… Села за стол, взяла лист бумаги и стала писать…

…Моя бабушка, Лилия Семеновна, была, как сейчас бы сказали, вундеркиндом. Родители не могли нарадоваться на способную младшенькую и часто ставили ее в пример старшей, Анне: «Вот посмотри, Лилечка в три года уже бегло читает, а ты в свои восемь еле-еле по слогам разбираешь!», «Лилечка в пятом классе освоила высшую математику, а ты по геометрии трояки хватаешь!»

Конечно, такие сравнения обижали старшую сестру, тем более что Аню нельзя было назвать глупой или бестолковой. Обычный ребенок. Просто всем остальным школьным предметам девочка предпочитала домоводство. Лиля с детства чувствовала свою исключительность. Ну как же, гордость школы! Ни одно торжественное собрание не проходило без того, чтобы ей не выдали очередную грамоту. Училась легко, играючи, никогда не корпела над учебниками. Ей хватало полчаса, чтобы выполнить любое домашнее задание, а потом она убегала на улицу к друзьям.

Они жили в небольшом поселке. Однако и учителя, и сама Лилия понимали, что после окончания школы ей прямая дорога в столичный институт. Правда, в большой город она попала раньше, чем это было запланировано. Анна к тому времени уже вышла замуж и родила ребенка. Ее муж, Славик, получил рабочую путевку на московский завод. Молодая семья в буквальном смысле сидела на чемоданах, когда в один из весенних дней Лиля пришла домой и огорошила родных заявлением: «Я беременна!» И сегодня, в эпоху свободных нравов, подобные слова вводят родителей в ступор, а тогда… Лилино сообщение произвело на близких такое впечатление, будто взорвалась атомная бомба! Даже поцелуй в щечку на людях считался верхом распущенности, а потеря девственности школьницей являлась ЧП мирового масштаба!

Мама заголосила, отец схватился за ремень… Одна Аня старалась сохранить трезвый рассудок.
– Тебя изнасиловали? – спросила она.
– Да нет, все было по взаимному согласию, – спокойно ответила Лиля.
– Ну, тогда надо выходить замуж, другого пути нет. Кто твой кавалер? – Продолжала допытываться сестра.

Девушка безмятежно улыбнулась:
– Замуж тоже не получится: он женат.

И тут Анна вдруг вспомнила, что несколько раз видела Лилю на околице с молодым учителем. Неужели?! Она глянула на родителей и поняла: «Им это рассказывать нельзя, отец в такой ярости, что попросту убьет негодяя». И хотя Ане было не жаль развратника, совсем не хотелось, чтобы о позоре семьи узнали соседи и папины сослуживцы. Когда срасти чуть улеглись, встал вопрос: что теперь делать? Если кто не знает, аборты в СССР были запрещены, так что избавиться от нежелательной беременности не было никакой возможности. И тогда Анечка предложила: «А пусть Лилька едет вместе с нами в город. Родит вдали от местных сплетников, окончит школу, а потом уж станем думать, как поступить». Так и решили.

Лилия родила здоровую и крепкую девочку, да еще во время беременности сдала выпускные экзамены. Сестры задумались: что дальше? Лиля – светлая голова, ей следует учиться, выбиваться в люди. А как посмотрят в приемной комиссии на абитуриентку, отягощенную незаконнорожденным ребенком? То ли дело Аня: при муже, работает на заводе, потом спешит домой к кастрюлям и горшкам – все чин чинарем.

Старшая сестра сама подала идею: «Давай я оформлю опеку над малышкой… Обоснуем это тем, что тебе надо получать образование и работать, что дите ты пока все равно прокормить не можешь. И не будет у тебя помех, станешь большим человеком. Конечно, от дочери незачем скрывать, кто ее мама. Просто не будем рассказывать это посторонним». Так и сделали. Отныне Анна официально считалась матерью двоих детей, сына Василия и дочки Веры. И отчество девочке дали по приемному отцу – Святославовна. Аня думала, что, поступив в университет, Лилия будет заниматься не только учебой, но и воспитанием чада. Однако та осталась верна себе: она, казалось, вообще не замечала дочь! По ночам, когда кроха капризничала, именно Аня вставала и баюкала ее. Когда Верочка в пять месяцев заболела тяжелым бронхитом, именно Аня легла с ней в больницу. Для Лили дочка как бы не существовала – барышню полностью поглотила наука.

В тот день, когда Верочке исполнился годик, Лилия пришла из университета с сияющими глазами:
– У меня получилось! Я провела опыт и доказала, что белок синтезируется…
– Лиля, поздравляю! – прервала ее сестра.
– Спасибо! Видела бы ты глаза профессора!
– Да нет, я о другом: поздравляю тебя, сестренка, с днем рождения Верочки!

Та запнулась, посмотрела на Анну непонимающе:
– Верочки? Это лаборантка с соседней кафедры? Аня отшатнулась:
– Лилька, ты в своем уме?! Забыла о дне рождения дочери?! Та только плечами пожала: мол, тоже мне, событие!
Это стало последней каплей. У Ани лопнуло терпение:
– Как ты можешь быть такой равнодушной к собственному ребенку?! – Она распахнула шкаф, побросала в чемодан вещи сестрицы и заявила: – Студентам положено общежитие, вот и отправляйся туда. Ты не мать, ты кукушка! Не хочу тебя ни видеть, ни слышать. Учти: еще раз явишься к нам в дом, спущу с лестницы!

Девушка взяла чемодан и молча, ушла. Несколько лет от нее не было ни слуху, ни духу! Казалось, она вычеркнула родственников, включая дочку, из своей жизни. И только когда Вера должна была идти в пятый класс, перед самым 1 сентября, раздался звонок в дверь. Девочка побежала открывать. На пороге стояла элегантно одетая молодая женщина с небольшим чемоданчиком.
– Здравствуй, милая, – улыбнулась она. – Ты Вера?
– Да-а-а… – протянула девчушка.
– А я – твоя мама. Мама Лиля.

Вера отпрянула, побежала в комнату:
– Мама, мама, там какая-то тетя говорит, что она моя мама! – произнесла чуть не плача.
Анна сразу поняла, кто приехал. Все эти годы она и ждала этой встречи, и боялась ее. Что скажет сестре, если та, появившись на пороге, заявит: «Я забираю дочь!» По закону имела право выставить нерадивую мать за дверь, а вот по совести…

Вроде бы Аня должна была радоваться, что сестрица одумалась и вернулась к дочке. Однако за эти годы Верочка действительно стала ей родной, а какая же мать захочет отдавать свое дитя другой, пусть даже и единокровной сестре и биологической матери ребенка?!
Но опасения были напрасны. Лиля вовсе не собиралась отнимать у нее девочку, а про материнство ляпнула, как потом сама сказала, по глупости: «Просто не подумала, что ей не надо этого знать».

Женщины кое-как успокоили Веру и, вручив монетки, отправили в магазин за мороженым. А сами сели поговорить.
– Я сейчас на Урале работаю, в НИИ. Изучаем способы лечения разных заболеваний… Ну… это тебе не очень интересно и совсем непонятно. Приехала-то по другому поводу: меня отправляют на международную конференцию. Представляешь, за границей побываю!
Аня представляла себе заграницу только по передовицам «Известий» и «Правды», где вовсю ругали «загнивающий Запад». Поэтому она сперва даже пожалела сестрицу:
– Ой, и как же тебя угораздило?! Как же ты там будешь… Пропадешь…
– Да ладно! Я очень рада поездке, – прервала ее сестра. – На симпозиум соберется весь цвет науки, самые известные биологи мира. Но перед тем как дать разрешение на выезд, меня проверяют (таков порядок), в том числе и на благонадежность. Так вот: если к тебе придут из органов, скажи, пожалуйста, что я часто проведываю Веру, ладно?

Аня уставилась на сестрицу непонимающе:
– Зачем это? И откуда они знают, что у тебя… дочь? Она же давно с нами, все официально оформлено…
Лилия всплеснула руками:
– Какая же ты непонятливая! Во-первых, там, – она выразительно показала пальцем вверх, – все обо всех знают! А во-вторых, я и сама им сказала. Ну, подумай: я молодая незамужняя женщина, есть риск, что, уехав за рубеж, не вернусь. А если у меня тут остается доченька, которую нежно и преданно люблю, то наверняка не захочу просить политического убежища у «проклятых капиталистов», потому что привязана к дому.
– Ты ведь и не попросишь, правда? – испуганно спросила Аня. – Ты же не предательница родины…
– Конечно, не предательница, о чем речь! Но офицер из КГБ должен быть уверен, что, выпустив меня, поступает правильно. Ну, Анечка, ну соври разок ради сестры, что тебе стоит? Для меня это очень важно!

И Анечка, понятное дело, соврала.
Потом, много лет спустя, рассказывая эту историю своей дочери, она говорила:
– Твоя родная мать променяла тебя на красивую жизнь за рубежом. Да еще и всех нас подставила под удар!

Как вы уже поняли, Лилия и не думала возвращаться. Сейчас ее поступок понятен и объясним: здесь, на родине, она не могла полноценно заниматься наукой… Во времена «железного занавеса», да и сразу после него, советские ученые, которые не были заняты военными разработками, не особенно интересовали власть и на политику благоприятствования с ее стороны рассчитывать не могли. А вот в США перед Лилечкой открывались великолепные перспективы!
Ну а характер у Аниной сестры вы, наверное, уже поняли какой. О том, как отразится ее отъезд на близких, она и не думала. Главное – решить свои проблемы.

Мужа Ани, Славика, тут же выгнали из партии. Естественно, он так и не получил обещанное повышение по службе. Аню то и дело вызывали в органы, где она всякий раз чувствовала себя, чуть ли не пособницей предательницы. В школе на Веру косились учителя, а когда пришла пора вступать в комсомол, под благовидным предлогом ей не выдали вожделенный для каждого молодого советского человека комсомольский билет и значок с изображением В. И. Ленина.
Хорошо еще, что сталинские времена закончились. А ведь если бы не хрущевская оттепель, семью и вовсе сослали бы в Сибирь — как родственников врага народа!

Понятное дело, что после всего пережитого, в Аниной семье отношение к Лиле изменилось. Беглянку вычеркнули из жизни. О ней вспоминали редко, фотокарточки, на которых она была запечатлена, удалили из семейных альбомов и спрятали на антресоли. И моя мамуля носила в себе жгучую обиду на свою биологическую мать. Не подумайте, что в семье к Верочке плохо относились! Нет, девочку любили не меньше, чем старшего брата и появившегося чуть позже младшего. Но мысль о том, что ее предали, променяли на научную карьеру и богатство, никогда не покидала Веру. Может, именно поэтому моя мама и не стремилась стать начальницей. Она вышла замуж, родила детей и постоянно твердила нам:
– Запомните: семья – самое главное в жизни человека. …Я дописала последнюю фразу, поставила точку.

Взяла конверт, вложила в него свое письмо, а вместе с ним – копию старой фотокарточки. Той самой, на которой моя бабушка Лиля, еще совсем молоденькая, сидит, улыбаясь, на бревнышке и прижимает к себе черный портфель.

Даже не рассчитывала, что историю опубликуют. А когда увидела ее на страницах журнала, получила от мамы серьезный нагоняй:
– Ира, ну зачем ты на весь свет раструбила, что произошло у нас в семье?! Тайна ведь! Надеюсь, бабушка не увидит этой истории. И надо же – не поленилась даже фото отправить!
Через пару месяцев после публикации на мобильном высветился незнакомый номер. Нажав на кнопку, я услышала: «Здравствуйте, с вами говорят из редакции. Мы получили сообщение из Америки. Гражданин США по фамилии Уотерз утверждает, что он ваш родственник. Если не возражаете, мы свяжем его с вами».

Спустя некоторое время до меня дозвонился незнакомый мужчина, говоривший по-русски с сильным акцентом. Он представился Ричардом и сказал:
– Я ваш брат, внук Лилии… Вашей родственницы, которая уехала из СССР. По чистой случайности мне в руки попал журнал, в который вы написали. Увидев в нем фото молодой женщины, я был поражен. Это же моя бабушка! Только знаете, часть истории там описана неверно!
– Что значит – неверно?! – возмутилась я. – Пересказала то, что слышала в детстве…
Собеседник не стал спорить, предложил другой вариант:
– Давайте встретимся и пообщаемся с глазу на глаз. По телефону всего не обсудишь.

Я согласилась, конечно.
Ричард оказался типичным американцем. Мы сели за столик в кафе, заказали по чашке капучино. Мой визави вынул из папки фотографии. На них была изображена американская семья, четыре поколения: юноша и девушка, женщина постарше, двое седовласых мужчин и… баба Лиля!

Я почему-то сразу поняла, что это она, хотя с фото на меня смотрела не молодая особа, а улыбчивая старушка. Ричи отхлебнул из чашки и принялся рассказывать:
– Начнем с того, что бабуля и не думала эмигрировать. Во всяком случае, поначалу. С успехом выступила на конференции, доклад имел резонанс. В перерыве к ней подошел какой-то мужчина и начал задавать вопросы по ее теме. Они разговорились, встретились на следующий день за обедом, потом он пригласил ее на прогулку. Словом, бабушка влюбилась! И не просто влюбилась – потеряла голову. Ее избранник, Майкл, был американским ученым и тоже занимался биологией. Но молодых соединила не наука, а алхимия любви. Предаваясь страсти, они забыли обо всем на свете! Бабуля со смехом рассказывала, как перехитрила сотрудника вашего КГБ, который, сопровождая группу советских ученых в поездке, буквально ходил за ними по пятам. Ночью вылезла через окно номера в отеле и вскочила в отъезжающую машину. За рулем находился Майкл…

Влюбленные отправились на побережье и там совсем потеряли голову… И только три дня спустя Лиля сообразила: а ведь она должна была еще вчера улететь на родину! Газеты уже вовсю трубили, что представительница советской науки не пожелала возвращаться в СССР, а предпочла остаться в демократическом лагере. Дороги назад не было. И Лиля вышла замуж за Майкла…

Ричард рассказывал живо, увлекательно, я слушала, не перебивая. Но, видимо, что-то такое все-таки отразилось на моем лице, потому что собеседник вдруг перевел повествование в несколько иную плоскость:
– Не думайте, что бабуля не терзалась! Писать письма она не могла, боялась причинить вред сестре и дочке. Через знакомых, время от времени бывавших в Советском Союзе, передавала посылки и весточки. Но вскоре выяснилось, что по тому адресу, который знала Лиля, ее родня больше не проживает…
– Да… – растерянно пробормотала я. – Когда соседи стали недоброжелательно коситься и шептаться за спиной, бабушка Аня с мужем поменяли квартиру и переехали с детьми в другой район… Но отчего, же посыльные не обратились в адресный стол?

Ричи посмотрел на меня с сочувствием:
– Вы что, забыли советские времена? Или не знаете, как все обстояло на самом деле? Обращаться в официальные органы было небезопасно, КГБ решило бы, что ваша семья поддерживает связь с беглянкой, вернее, предательницей, а возможно и со шпионкой.
– Да, вы правы… – согласилась с ним и поинтересовалась: – А откуда вы так хорошо знаете русский?

Мужчина собрал ложечкой пенку, с удовольствием проглотил ее и произнес:
– О’кей… Сейчас расскажу историю, к которой сам уже имел непосредственное отношение. Всех детей нашей семьи бабушка учила русскому с малолетства. Например, я даже посещал специальный факультатив в школе. Лиля часто подчеркивала, что для нее очень важно, чтобы мы все знали его. Мол, это и наш родной язык тоже. А мы и не сопротивлялись. Кстати, именно благодаря тому, что свободно владею русским, я построил бизнес, напрямую связанный с эмигрантами из СССР и их потомками. И через них ко мне в руки попал тот самый журнал, в котором было опубликовано фото нашей с вами бабушки, – он внимательно посмотрел на меня и, удовлетворенный моей реакцией, продолжил: – После того как рухнула Берлинская стена и стали возможны поездки в Россию, Лиля вдруг сорвалась к вам. Она больше всего на свете хотела повидаться с сестрой и вымолить у нее прощение. Мои родители отговаривали, тем более что сами не могли сопровождать ее. Но та настояла и взяла с собой меня, в, то время еще подростка. Вот тогда-то мы и узнали ваш новый адрес. Помню, как впервые приехали в этот город, как бабуля водила меня по улицам и рассказывала о тех местах, где бывала в юные годы… Помню, как в первый раз оказались возле вашей двери…

Ричард говорил, говорил, а я представляла себе все, что происходило… Словно смотрела киноленту, отражающую моменты из жизни моей семьи, о которых и понятия не имела…
…Лилия дрожащей рукой нажала кнопку звонка, стала прислушиваться к шагам в квартире. Наконец дверь распахнулась. На пороге стояла Верочка.
– Здравствуй, доченька, – прошептала женщина. – Вот… Я приехала…
Вера посмотрела на нее со злостью и выпалила:
– Мы тебя давно не уже ждем! Можешь отправляться туда, откуда приехала!
– Но ты хоть разрешишь мне войти?

И тут мама, моя мама, уже взрослая состоявшаяся женщина, имеющая образование, семью и детей, вдруг заголосила на всю лестничную клетку:
– А ну убирайся отсюда, знать тебя не желаю! Что, стала старой и пришла проситься к нам доживать свой век?! То, что ты предала родину, – еще полбеды. Но ты предала меня! И не раз! Сначала в роддоме, потом – когда сбросила на свою сестру, а после – когда и вовсе укатила за тридевять земель. И хочешь, чтобы теперь я тебя пустила в дом?!

Лиля пыталась объясниться, сказать, что вовсе не нуждается в помощи, что ее заветное желание – попросить прощения у сестры и дочки, познакомиться с внуками, помириться, но моя мать просто захлопнула дверь перед ее носом!
– Не может быть! Что-то тут не так… – я не могла в это поверить. – Мама никогда ничего подобного не рассказывала!
– А ты спрашивала? Нет? Так спроси…
Но спрашивать я не стала, пришло в голову кое-что поинтереснее. Подумала: «Устрою-ка очную ставку! Моей маме, бабушке Ане и Ричарду!»

Сказано – сделано. Когда американский брат рассказывал моим родным эту историю, я внимательно следила за матерью и бабулей. И даже без маминого признания поняла: то, что Лилию не пустили на порог, – правда!
– Мамуль, зачем ты ее выгнала? – спросила.
– Привыкла к мысли, что меня бросила родная мать, – вздохнула та, – променяла дочь на заграничный лоск…
– Это не так! – вмешался Ричард. – Бабушка всегда отличалась скромностью, всю жизнь проработала в научной лаборатории вместе со своим мужем, моим дедом. И никакого особенного лоска, как вы говорите, у них не было…

– Но мы-то, откуда знали?! Я думала, она там, в роскоши купается, а мы еле концы с концами сводим…
– Это я виновата, – подала голос баба Аня. – Слишком часто напоминала о том, какая плохая у тебя мать…
– Бабуля еле доехала назад после того, как вы ее выгнали. А дома у нее случился инсульт. И немудрено, ведь всю дорогу плакала, ругала себя за все, что было…
– Если бы можно было отмотать время назад! – всхлипнула бабушка Анна. – Если бы сейчас с ней встретиться! Жаль, прошлого не вернешь. А где ее могила?
– Какая могила? – удивился гость. – Она жива, слава богу. Благополучно оправилась от болезни и до сих пор изредка принимает у себя студентов из университета.
– Так что ж ты раньше молчал?! – вскочила я. – Надо же нам всем встретиться, вот и все!
– Вряд ли я осилю поездку через океан, – покачала головой баб Аня.
– Ладно, мы что-нибудь придумаем, – пообещал Ричард.

Прежде моя бабуля никогда не подходила к компьютеру, считая его бесовской выдумкой. Но ради разговора с родной сестрой бабушка пересилила свое недоверие к современной технике – пообщалась с Лилией по скайпу. И – о чудо! – старушкам, несмотря на все обиды, этого показалось мало. Американская родственница, по-прежнему легкая на подъем, объявила: «Лечу к сестренке и дочурке!»

Встреча их была очень трогательной. Как они смотрели друг на друга! Как обнимались, как плакали! Как долго говорили! Женщины помирились.
– Ой, да! – в какой-то момент воскликнула Анна, глядя на Лилю. – Я тебе не рассказала еще кое-что! Помнишь того учителя… ну ты знаешь… из поселка…
– Биологического отца Веры? – деловито уточнила Лиля.
– Да-да, его самого. Не поверишь, но он однажды разыскал меня в городе. Давно, Верочка была еще маленькой… Так вот… этот… не помню уже, как его зовут, приехал и объявил, что хочет на тебе жениться!
– Я его сильно любила, – призналась Лилия. – Да и он был готов ради меня бросить семью. Но тогда не стала объяснять это родителям, боялась: не поймут.
– Да, вряд ли бы они поняли… – согласилась баба Аня. – Ну, так слушай! Пришел он, такой нарядный весь, и говорит: мол, теперь свободный мужчина и желает соединиться с тобой и дочкой. А я его прогнала.
– А мне почему ничего не рассказала? – вмешалась в разговор моя мама.
– Наверное, зря смолчала, – тяжко вздохнула бабушка.
– Если бы мы больше доверяли друг другу, вероятно, и не было бы этих долгих лет разлуки и обид…

Вам также может понравиться ...

Сын или дочь

Зона. Женская история.

Случай в транспорте: так куда говорите вам надо?

Все решает мама

Тылы прикрыты