Прости меня

Конечно, я приняла сторону своей мамы. И это несмотря на ее очень непростой характер. Повод был совершенно идиотский — она уезжала ко мне, торопилась и схватила все деньги, которые были под рукой. Но мама оставила отцу записку, что срочно выезжает и все такое. А тот был сильно обижен, что она «совершенно не подумала о нем, а взяла и уехала, да еще и оставила его без копейки». Это было основной версией моего папы. Мама же недоумевала и абсолютно справедливо считала, что проблема выеденного яйца не стоит — деньги можно было снять со сберкнижки. Развод проходил нервно и конфликтно, казалось, папой кто-то руководит, как-то сразу меркантильное в нем победило все остальное — он решил поделить все, даже мою детскую библиотеку. К нам в дом приходили эксперты и оценщики, эти посторонние люди разглядывали наши вещи, и от этого становилось тоскливо и неуютно. Почти все они недоумевали, как такое возможно после тридцати лет совместной жизни.

Коварная разлучница
Ну, а потом наши с мамой ощущения насчет разлучницы подтвердились.
Скорее всего, это тот самый случай, рассуждала мама, когда козлу, скакнувшему в огород, позволили все. Там у него наверняка не было никаких обязанностей, и ему смотрели в рот, что возвышало его в собственных глазах. У него отросли крылья, и он хлопал ими себя по бокам — как престарелый орел на краю пропасти. И вот этот орел оттолкнулся и полетел. Приземлился он довольно быстро — на жилплощади своей новой избранницы.

Иногда он звонил мне и начинал вновь и вновь обвинять маму в том, что она его бросила одного и уехала. Я возражала: «Ради чего ей было тебя бросать? Она уезжала к своему внуку, а ты использовал ее отъезд, чтобы уйти». Это продолжалось что-то около полугода. На этот раз папа сразу предупредил о том, что мы будем встречаться. Он просил меня прийти на встречу вместе с мужем. Мы приехали чуть раньше, минут через пять нас окликнул папа, обернулись — он был не один. Ну, наконец-то! Мы теперь хоть увидим нашу разлучницу. Скажу вслед за классиком: молодая была не молода. Неудобно женщине описывать женщину, но тут и говорить-то было не о чем. Видимо, когда всю жизнь с тобой эффектная женщина, то тянет, ну просто тянет найти себе что-то попроще.
— Здравствуйте, это Люда, — представил отец свою спутницу, а та церемонно поздоровалась.

Много раз задавала себе вопрос: почему некоторые женщины, когда попадают в незнакомую компанию, сразу начинают жеманничать? Впереди нас ожидала беседа под лозунгом «ни слова в простоте».
— Здравствуйте, я — Виктория, а это мой муж Георгий, — просто сказала я.
— Давайте пройдем в какое-нибудь кафе что ли? — предложил отец.
Мы перешли через дорогу и двинулись в сторону кафе. Люда все время строила гримасы моему отцу, которые должны были означать, мол, я с тобой, дорогой, и в обиду тебя никому не дам, а особенно вот этой, которая типа твоя дочь.

Георгий был непроницаем, ни один мускул не дрогнул на его лице, я просто залюбовалась им, и это не укрылось от взгляда нашей новой знакомой. Она оценивающе посмотрела на моего мужа, но тот словно бы и не замечал ее, он будто был моей немой тенью, ну, или молчаливым спутником, как их описывают в романах Вальтера Скотта.
Отец то и дело оборачивался в нашу сторону и глупо улыбался — со стороны мы выглядели трагикомично.

В кафе Люда потребовала себе кофе и мороженое, я заказала стакан воды, а мужчины — коньяк. Сидим себе, поглядываем друг на друга. Первой не выдержала Людмила Павловна. Она начала что-то говорить о внезапно нахлынувшем чувстве двух немолодых людей, о том, что отец тоже заслужил кусочек счастья на склоне лет. Тут я возразила, что до склона ему далековато — отцу еще не было шестидесяти. Впрочем, добавила я, все зависит от условий содержания, до этого папа на них не жаловался.
— Или жаловался? — уточнила я без всякого ехидства.
Люда запнулась и посмотрела на отца.
— Папа, — начала я, — вы уже оформили ваши отношения, если не ошибаюсь?
— Да, Виктория, представьте себе, мы их оформили, — с вызовом бросила мне новоиспеченная супруга моего папы. — Можете нас поздравить!
— Папа, я, конечно, могу тебя поздравить, ты хочешь этого? — спросила я.
Отец глубоко вздохнул:
— Понимаю, что тебе тяжело, но я хотел бы, чтобы у нас всех были нормальные отношения.
— Ну, первое мы уже сделали, — сказала я, — а вот что касается нормальных отношений, так это зависит не только или, вернее, не столько от меня, как ты понимаешь.
Эти мои слова Люда восприняла как вызов, она вспыхнула. И тут ее понесло, она стала говорить о том, как мой отец страдал все эти годы, как моя мать была просто невыносима и все в таком духе.

Первое знакомство
Я слушала ее и никак не могла понять, как такое вообще возможно: взрослая женщина бьется со мной, словно с соперницей и поносит мою мать, с которой, уже теперь ее мужчина, прожил всю жизнь. Это было низко и пошло. Я с грустью смотрела на своего отца, который спрятался за спину этой низости. Как такое можно было допустить?! Я взглянула на мужа. Он внимательно смотрел на Людмилу, будто бы изучая ее как явление. Ситуация явно выходила из-под контроля.
— Давайте прекратим обсуждение моей мамы, мне кажется, мы собрались здесь не для этого. Вы ее не знаете и говорите все под влиянием эмоций. Скандалы — это не наш стиль… — попыталась предотвратить конфликт я, но Людмила окончательно слетела с катушек и перешла на злобный шепот:
— Постоянные издевательства в вашей семье заставили Владимира Сергеевича бросить все и уйти от вас, — парировала она. Очевидно, что дальнейшее общение становилось автоматически прелюдией к чему-то страшному и опасному. Тут в разговор вмешался мой муж.
— Людмила Павловна, а расскажите-ка о себе. Кто вы и как познакомились с Владимиром Сергеевичем? А то мы вас совсем не знаем, — искренне улыбаясь, попросил Георгий. Людмилу в этот момент словно подменили, она, явно кокетничая, начала рассказывать историю своей нехитрой и вполне обыденной жизни. Оказалось, у нее есть сын.

— Правда, он чуть моложе вас с Викторией, но уже окончил институт и пока ищет себя. Живем мы с моей мамой в одном из спальных районов города, она очень полюбила Володю и заботится о нем как о своем сыне.
— Мы, в самом деле, будем очень рады, если Владимиру Сергеевичу будет хорошо у вас, — прервал ее Георгий.
— А вы ведь на телевидении работаете? — вдруг поинтересовалась она. — Я вас сразу узнала, смотрю иногда ваши передачи. А хотите честно, Георгий?
— Только честно, Людмила, давайте только честно, — улыбнулся ей он, — что вы хотели мне
сказать?
Тут в разговор вмешался отец.
— Она комплименты хотела тебе сказать, если честно.

Людмила надула губки:
— А вот и не комплименты, Володя, я хотела покритиковать его и высказать свое мнение. Знаете что? Вы улыбайтесь почаще, у вас такая красивая улыбка, вы, наверное, очень нравитесь женщинам? При этих словах она выразительно посмотрела на меня.
— Мне очень важно мнение и внимание всех женщин на земле, но работаю я только для одной женщины, и она перед вами, — с обворожительной улыбкой заявил Георгий, — правда, дорогая?
— Правда, любимый, — в тон мужу ответила я.
Эта, в сущности, пустая болтовня разрядила обстановку. Напряжение удалось снять, и отец с благодарностью поглядывал на своего зятя, который утолял любопытство Людмилы в вопросах отечественного телепроизводства. Ну а та, похоже, была сейчас практически на высоте Останкинской телебашни и парила в облаках. Ну, как же, будет потом о чем рассказать своим подружкам. Ко мне же она вообще потеряла интерес и, развесив уши, слушала байки моего мужа. Это дало нам возможность немного поговорить с отцом. Мы договорились созваниваться раз в неделю. Кстати, он очень сокрушался, что внук не хочет с ним разговаривать. А я успокоила отца, сказав ему, что на все нужно время. Словом, первое знакомство состоялось.

Прошла беда
Все-таки отец хотел, чтобы наше общение стало более тесным, и для этого решил устроить очередную встречу в их с Людмилой доме, туда с нами поехал и наш сын. Людмила кудахтала и пыталась быть хорошей хозяйкой, но это получалось у нее через силу и доставляло всем чувство дискомфорта. Мужчины почти не пьянели от выпитого и во время перекуров сосредоточенно молчали.

Ну а наш сынок Стасик дрессировал Людмилу и троллил ее, как хотел. Она пыталась общаться с пятнадцатилетним парнем как младенцем, и тот сначала подыгрывал. А потом прочел ей пару лекций на предмет, в котором Людмила была не сильна: сын увлекался психологией. И, судя по всему, тут же решил поставить на ней психологический опыт. Она же, наивная, была в восторге и хлопала в ладоши. Все бы ничего, но тут я увидела на столике в прихожей фарфоровую статуэтку, которая была знакома мне с детства — она стояла в квартире папиной мамы, моей бабушки, всю жизнь. А теперь я увидела ее в квартире Людмилы. Отец заметил направление моего взгляда и опустил глаза. Людмила уловила неловкость момента, оставила в покое Станислава и прибежала к нам. Она быстро поняла, в чем дело и категорично заявила, что эта фигурка всегда была в ее доме.

Я бы охотно в это поверила, если бы эта вещь продавалась в свое время в магазине, но вряд ли трофейная статуэтка могла каким-то чудесным образом размножиться до количества двух. «Вранье, — сказала я, — это бабушкина вещь, дедушка привез ее из Германии, придумай что-то другое. Спасибо за прием, нам уже пора». И мы откланялись. А они так и остались стоять на пороге своего гнездышка — растерянный отец и его благоверная — с мейсеновской пастушкой в руках.

Спустя какое-то время, впервые за много лет, у меня наметился отпуск, и мы с сыном начали готовиться к давно запланированной поездке за границу. Мама мужа за неделю до нашего отъезда попала в больницу, мы навещали ее каждый день. Вроде бы дело шло к выздоровлению, во всяком случаи, врачи готовили свекровь к выписке, и ничто не предвещало беды. Вечером Георгий посадил нас на поезд, и мы отбыли на отдых. А утром в нашей квартире раздался печальный звонок: ночью скончалась мать мужа. Середина лета, все родственники кто где, моя мама умерла год назад, муж остался практически один. В дороге я узнала о случившемся, мы решаем срочно вернуться, но Георгий категорически против — маму не вернешь, а вы почти доехали, справлюсь сам. Муж был непреклонен, мол, все будет, как он сказал. Мы с сыном подчинились. Все хлопоты легли на его плечи. Я, конечно, рвалась к нему, хотела помочь, но понимала, что своими слезами и суетой буду только мешать. Тем более, если он принял такое решение, то совсем не для того, чтобы кто-то уговорил его изменить.

Муж позвонил моему отцу и сообщил ему о случившемся, назвал дату похорон. Отец сказал, что будет с женой.
« Да, конечно, приходи с Людмилой, я вообще сейчас один», — сказал Георгий.
Моя подруга Катя взялась приготовить небольшой стол для поминального обеда. Она запретила Георгию вообще прикасаться к провизии, сославшись на то, что близкие родственники покойного не должны этим заниматься. Как потом рассказывал муж, весь этот скорбный день прошел как в тумане, а отец с женой сопровождали его всю дорогу. После всего они приехали к нам домой. Пока папа с Людмилой осматривали квартиру, наша приятельница уже закончила последние приготовления и пригласила всех помянуть покойницу по русской традиции. Мой отец, поскольку был знаком с мамой Георгия, сказал несколько соответствующих моменту слов и выразил соболезнование.
Посидели около часа, и мой отец засобирался на работу. А Людмила выразила желание побыть еще. Предлог искать было не надо — в такой день присутствующие выражают поддержку родственникам умершего.

Что я наделал!
Вдруг Людмила засобиралась домой, Георгий и Катя вышли ее проводить в прихожую. И тут на пороге нашей квартиры она вдруг обернулась, посмотрела по очереди сначала на моего мужа, затем на подругу и подмигнула:
— Желаю вам не тратить времени даром, дело-то молодое!
И тут же вышла. Георгий и Катя с недоумением посмотрели друг на друга.
— Что это было? — спросила она.
— Ну, как тебе сказать? Это прозрачный намек на то, что мы должны в отсутствии моей жены и твоей подруги предаться страсти, — ответил Георгий.
Губы Кати задрожали, из глаз брызнули слезы.
— За что? Нет, ты, скажи, за что эта непонятная женщина оскорбила нас? Разреши, я присяду… Тут позвонили в дверь — это были Инга и Антон, наши общие друзья. Антон обнял Георгия, а Инга стояла рядом и вытирала слезы. Катя проводила ребят в гостиную.

В сущности, об этой дурацкой выходке Людмилы следовало бы забыть, но Георгий решил поставить все точки над I. Примерно через час он набрал номер телефона квартиры моего отца, трубку вязла Людмила.
Мой муж, не повышая голоса, поинтересовался у нее, уместно ли было приходить на похороны к человеку, которого совсем не знаешь, и в такой день говорить мерзости сыну женщины, которую сегодня, он подчеркнул это слово, хоронили? Людмила начала что-то отвечать, но Георгий дал отбой. Потом зазвонил телефон — это был мой отец. Он назвал мужа подонком, что-то еще кричал и, в конце концов, бросил трубку. Катя рассказала ребятам о случившемся, общее мнение было единым: это редкое свинство!

Но впоследствии папа изложил совсем другую версию, согласно которой мой муж, ни с того ни с сего, просто обругал его жену по телефону, причем нецензурно. Возражать было бессмысленно.

Года через два мы вновь встретились с моим отцом, инициатором был сын. Стас привез деда в наш загородный дом, папа был навеселе, с собой он прихватил приятеля, мол, сам посмотришь на мою дочь. И прямо с порога объявил, что самое время провести анализ ДНК.
— Люда не уверена в том, что я твой отец, — заявил он, — родная дочь не может так относиться к своему папе!
Я смотрела и не узнавала его. Неужели этот человек действительно мой отец? Ведь помню, как мы с ним гуляли и катались на санках, как он держал на руках моего сына… «Куда что делось?» — не понимала я. И тут человек, который приехал вместе с ним, стал что-то мне рассказывать, разобрала лишь, что Людмила спаивает моего отца, что тот говорит ее словами…
— Простите его, очень вас прошу, он сам не понимает, что несет!
Я молчала, потом собралась с мыслями и сказала:
— Хорошо, готова отказаться от того, что ты мой отец, тебя это устроит? Ее это устроит? Отец глянул на меня жалкими глазами и опустился на стул. Он уронил голову на руки и заплакал, повторяя:
— Что я наделал, что наделал! Прости меня, прости…
Я, конечно, простила его, давно простила.

Вам также может понравиться ...