После войны мы большой семьей – мать с отцом, бабушка Мария, трое моих младших братьев и только что родившаяся сестренка – жили в леспромхозе Первомайский, что затерялся в лесах и болотах Чувашии. Страна отстраивалась, требовался лес, и все взрослое население поселка было занято на обработке деревьев. А мы, дети, как могли, помогали родителям по хозяйству: ходили за дровами на лесопилку, кормили скотину.
Был погожий сентябрьский день, кажется, воскресенье, потому что все свободное население поселка с утра поспешило на Колонское поле на уборку картофеля. Там у каждой семьи имелось по шесть-семь соток земли. Пошли туда и мы с бабушкой Марией. Народу на картофельном поле – как на празднике. Мы с бабушкой тоже стараемся: она копает, я собираю. Шумно, весело, солнышко, ребятня балуется – перебрасываются тайком от родителей картофелинами. И вдруг странная тишина. Разгоряченные уборкой, мы с бабушкой ничего не видели и не слышали, пока тревожные крики людей, бежавших к лесу, не насторожили нас. Я оглянулась и все поняла: с другой стороны леса прямо на нас несся со свитой коров и коз бык Буян, накануне забодавший двух здоровых мужиков, попробовавших его усмирить. Мужики, конечно, живы, но потрепало их основательно.
Как ни странно, страха у меня не было. Я крикнула:
– Бабушка, беги, беги скорее!
Бабушка, охнув, заковыляла на больных ногах к людям. Я уже не успевала… Буян стремительно приближался, роя копытами землю, натужно мыча. Я замерла перед ним в ожидании. Вот уже десять, пять метров… Голова быка низко опущена, он утробно рычит, комья земли из-под копыт летят в мою сторону. И вдруг я закричала:
– Стой, Буян! Стой!
Словно теленок, Бык неожиданно встал как вкопанный. Тело его напряглось, и было видно, как по коже побежала дрожь. Остановилась и вся его свита коровы и козы. Нас отделял буквально шаг, и я сделала его навстречу дрожащему от возбуждения быку.
– Буян, мой хороший, Буян хороший. Ну что ты?
Я гладила рукой его голову и приговаривала ласковые слова до тех пор, пока Буян не перестал дрожать. Я почувствовала смену его настроения и уже уверенно и радостно похлопывала его по загривку. Неожиданно Буян подпрыгнул в сторону, взбрыкнул ногами, и началась настоящая вакханалия: бык, словно теленок, носился по всему полю, поддевал рогами мешки с картошкой, рассыпая ее. Глядя на него, так же вели себя козы и коровы.
Ко мне подбежал одноклассник Ромка и закричал:
– Чего смотришь? Гони Буяна!
Вслед ему кричала перепуганная мать:
– Ромка, паразит, вернись, говорю, вернись!
Но Ромка ее не слышал. С тонкой хворостинкой в руке он сгонял с поля Буяна и его взбесившуюся команду. Я, конечно, помогала Ромке. Странно, но Буян и остальная ватага слушались и моего одноклассника. Мы бегали по всему полю в каком-то радостном настроении и кричали:
– Ну, пошли, пошли в лес!
Люди, словно застыдившись своего испуга, очнулись, и побежали к своим порванным мешкам, то ли хваля, то ли ругая нас с Ромкой.
Теперь, уже взрослая, я вспоминаю тот случай с дрожью в руках. Ведь забодать меня Буян мог одним поворотом головы.
